Вопрос о таинствах (мистериях) в христианстве самый темный и малоизученный. То есть по нему на самом деле написано уйма книг, но в этих книгах описано все что угодно, кроме главного вопроса – Зачем? Ввиду сложности проблемы, ниже я представляю свою гипотезу ее решения и размышления об этом. Если мои мысли неверны, тогда пусть они станут толчком для поиска читателями ответов верных.

Всякий кто впервые стыкается с таинствами и священнодействиями у католиков, православных, и большей части протестантов и до этого хоть немного интересовался религиоведением, историей религий, задает закономерный вопрос – ребята, а ведь ваши таинства очень похожи на языческие мистерии. На этот вопрос он получит расхожий ответ: мол это язычники переняли и извратили истинные христианские таинства, и мол все источники по языческим мистериям датируются 2-5 веками, что тоже подтверждает производность языческих мистерий от христианских, а не наоборот.
Но те немногие, которые начинают глубже интересоваться проблемой, изучать литературу и первоисточники как языческие, так и раннехристианские вдруг узнают, что не только существует множество авторитетных источников по мистериям, намного веков более ранних чем христианство (на эту тему немного писали даже Платон с Аристотелем), что не только христианство взяло огромную часть (терминология; ритуал, и даже метафизику) для своих таинств у язычников. Существует не только немало литературы светских и нехристианских авторов, по исследованию связи христианских и языческих мистерий (у них есть даже такой термин неадекватный, но популярный – «эзотерическое христианство»), но и есть некоторые христианские авторы, которые написали книги о связи языческих и христианских мистерий, их развитии, их общих сторонах и отличии. Вот, например, отсылаю читателя к одной из таких работ - Тайные культы древних. Религии мистерий
Многие ранние христиане, хоть и нещадно критиковали языческие мистерии как идолопоклонство, определенным образом указывали на близость своих таинств к языческим. Так Климент Александрийский в начале третьего века писал: «Приди, безумец, приди к разумению! Я покажу тебе Логос и мистерии Логоса, и истолкую их тебе согласно твоим собственным представлениям. Здесь возлюбленная Богом гора - не предмет священных трагедий, но посвященная драмам Истины… на ней не безумствуют женщины, поглощенные плотской похотью, но дщери Божии, благие агницы, прорицающие о священных оргиях Логоса… Хор состоит из праведников, он поют гимн Творцу мира… О воистину священные мистерии, о чистый свет! Иерофант (первосвященник) - Господь, Он ведет миста к свету и дает ему печать; Он показует Отца верующим… Это праздник моих мистерий. Если хочешь, приди и ты, прими посвящение!» Всякий кто интересовался языческими мистериями сразу узнает тут языческую терминологию и даже мистериальную метафизику.
Существует мнение, что такой мистериальный подход к христианству в первые его века продиктован необходимостью гибкой апологетики и агитации мистов языческих в христианство на понятном им языке.
Допустим, что так. Однако с установлением христианства как государственной религии и запрещением язычества, проникновение в христианство языческих мистериальных элементов только возросло.
«Возникает даже своего рода богословская «мода» говорить о Таинствах на языке мистерий: готовящий уверовавших к вступлению в Церковь называется «мистагог», а его учение - «мистагогия» («тайноводство»), крещеные - это «посвященные», а само Крещение обозначается как «просвещение» и т. д. В этот же период возникает т. н. «дисциплины тайны» (disciplina arcani). Ее предметом были определенные богослужебные действия и тексты: чинопоследования Крещения и Евхаристии, текст Символа веры, молитва «Отче наш». Все эти действия и слова должны были храниться в тайне от некрещеных - язычников и катехуменов, покидавших храм до начала собственно Таинства Евхаристии. И даже до сих пор мы произносим в молитве перед Причастием древние слова: «Не бо врагом Твоим Тайну повем» - «Я не сообщу Твоим врагам Тайну (μυστήριον)». Тексты Псевдо-Дионисия Ареопагита, возникшие ок. 500г., полны мистериальных выражений: речь в них постоянно идет об «иерургии» (священных обрядах), «иерологии» (священном языке), «телете» (обрядах посвящения) и т. д. Именно они впоследствии оказали большое влияние на развитие византийской литературы, которую данная терминология отличает от текстов прежней эпохи». http://old.aquaviva.tmweb.ru/archive/2007/6/145.html
В дальнейшем мистериальность христианства только развивалась и усложнялась, превратив эту простую религию спасения в сложнейший мистериально-жреческий культ.
Об этом написано уже немало литературы, и любой христианин, который в своем алкании правды не удовлетворяется клерикальными отговорками, может исследовать этот вопрос.

Мы же постараемся взглянуть на проблему с другой стороны. Мы не будем разбираться в том какие мистерии правильные, а какие ложные, не будем искать (и так очевидную) связь постевангельского (с середины 2 века) христианства и язычества, не будем разбираться чем христианские таинства лучше, истиннее языческих. Мы поставим вопрос – а является ли евангельское христианство вообще мистериальным по своей природе, есть ли в христианстве место мистериям и если нет – то что там есть.
В чем суть любой мистерии-таинства? Это символическое восстановление разрушенной грехом связи мира, человека и божества.
Католики говорят, что таинства – это видимые средства невидимой Благодати. То есть Благодать требует видимые средства. А что, без видимых средств Благодати не бывает?
Подобно об этом толкуют и православные. Вот что пишет Шмеман:
«Преп. Максим Исповедник, выдающийся представитель святоотеческого богословия таинств, называет Тело и Кровь Христа на Евхаристии символами (symbola), образами (apeikonismata) и тайнами (mysteria). Символическое здесь не только не противопоставляется реальному, но предполагает его (embodies it) как свое непосредственное выражение и способ проявления.
Основное различие здесь различие в понимании самой реальности или, как мы говорили выше, разное отношение к мiру. Если для св. отцов символ служит ключом к таинству, то потому, что таинство неразрывно связано (is in continuity) с символической структурой мiра, в котором omnes ... creaturae sensibiles sunt signa rerum sacrum. И мiр символичен signum rei sacrae так как он создан Богом; таким образом, символизм относится к его онтологии, когда символ — это не способ восприятия и постижения реальности, не только средство познания, но и средство участия. И тогда именно этот естественный символизм мiра можно было бы даже сказать его таинственность делает таинство возможным и служит ключом к его пониманию и восприятию. Если христианское таинство уникально, то не в смысле чудесного исключения из естественного порядка вещей, созданного Богом и возвещающего Его славу. Его абсолютная новизна не в его онтологии, но в тех специфичных res, которые оно символизирует, т. е. открывает, выражает и передает, которые суть Христос и Его Царство. Но даже эту абсолютную новизну следует воспринимать не как полный разрыв, а как исполнение. Таинство Христа являет и исполняет конечный смысл и назначение нашего мира. Поэтому установление таинств Христом (тема, которая будет волновать все более позднее богословие) это не творение ex nixilo таинственности как таковой, таинства как средства познания и участия. В словах Христа сие творите в Мое воспоминание это сие (трапеза, благодарение, преломление хлеба) уже таинственно. Это установление значит, что, будучи соотнесен со Христом, наполнен Христом, символ исполняется и становится таинством…
Тогда таинство поистине объединяло три основных измерения или уровня христианского видения реальности Церковь, мир и Царство Божие, а не только было открыто для них.» http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/bogoslov/Schmeman/_TainSm.php
Еще раз. В мистериях христиане (как до того и язычники, и иудеи) символически объединяют когда-то разорванную связь между человеком, миром и Божеством. Символические действия христиан, их ритуалы и т.д. под действием Благодати Бога стают реальностью, исполняются и таким образом превращаются в таинство.

Однако всякому читающему Библию, могут предстать целый ряд вопросов.
Чем тогда таинство новозаветное метафизически, а не только по форме, отличается от ветхозаветного? Почему в Ветхом завете (как и у язычников) богослужениям, жертвоприношениям, Храму, священству уделено огромное внимание, а в Новом завете буквально несколько фраз, да и то в определенном немистериальном контексте и тоне?
И католики, и православные, и многие протестанты рассматривают священнодействия упомянутые в Евангелии, так и другие, которые привнесли извне, именно в дохристианском, мистериальном понимании. И именно поэтому такой сложный культ у христиан. Спросите, что центральное в христианском бытии – скажут Евхаристия. Но из Евангелия главное не священнодейства, а вера и любовь. Вас узнают не по священнодействам, а по любви.
Мир этот вот грехе, он проклят и будет уничтожен и на место его будет построен заново: «Се, творю все новое» (Откр.21:5), христиане по словам Христа не от мира сего, князь мира – дьявол. Тогда зачем в таинстве соединять мир, христиан в экклесии и Царство Бога?
Несколько веков христианство потратило на споры об обожении. Сначала определились с Божественностью Христа, потом с его двойственной (человек и Бог) природой, потом с двойственной (человеческой и Божьей) волей. Это понимание Богочеловечества открыло понимание цели Воплощения – обожение человека.
Однако не смотря на громадность и важность этих споров, обряд, экклесиология, мистериология христианства де факто проигнорировали эти достижения богословия. Мистериология большей части христианства в сущности не видит обожения человека во Христе. Мистериология все еще пребывает в ветхозаветной эпохе, когда для связи человека и Бога нужны были специальные, уникальные мосты: закон, жертва, мистерия.
В мистериях есть триада – мир-человек-Бог. Все ценно и смысл мистерии – соединить их. В христианстве же нет онтологической важности мира, ибо он во зле, это матрица и христианство не от мира. И с матрицей никаких мостов уже не построишь. В христианстве нет непреодолимого онтологического различения Бога и человека. Это различение снято Богочеловечеством Христа, и тоже никаких мостов уже не нужно. Жизнь же вне Христа - не жизнь вообще, а имитация матричная, сон в коконе.
Разного рода мистерии, связанные, в первую очередь, с храмовым жертвоприношением у иудеев имеют свой концептуальный смысл. Весь Ветхий завет — это подготовка человечества к принятию Христа. Все жертвоприношения – это взгляд в будущее, смысловое проникновение, воспитание человека к пониманию и принятию жертвы Христа. Так делали и язычники, надеясь в мистериях приблизиться к миру потустороннему, толком не понимая, что это за мир, так делали иудеи, которые понимали, что это за мир, но опять же символически, через Храм, который есть символ Небесного святилища, приближались к нему. Между человеком и Богом была пропасть, и мистерии – как изменители бытия, в определенном месте и времени, они как бы приоткрывали окошко к новому горизонту. Но когда Сам Бог пришел на землю, когда он забрал к Себе человека, зачем все те мистерии и ритуалы?
Что пишут в Библии? Рай, а потом и ветхозаветный Храм были образами Небесного святилища. Дерево Жизни, Божественная премудрость, Христос находилось во внутреннем храме, (образ Святая Святых в храме Иудейском в котором присутствовал Сам Бог). Вследствие греха доступ к Древу Жизни в Раю был закрыт, потом у иудеев через Закон и Завет к нему разрешали как бы немного подойти, полюбоваться им, через храмовые богослужения-мистерии. Теперь же, после Христа, доступ к Древу есть всем уверовавшим.
У иудеев в Святая Святых, где пребывал Бог, входил только первосвященник и только раз в год. А теперь завеса Храма разорвана, теперь все мы царственное священство, взятое в удел. Мы всегда пребываем в присутствии Бога, всегда в Святая Святых. Христос говорит – что раньше чтобы поклониться Богу нужен был Храм, а теперь уже поклоняются в Духе и Истине. Дух – это святой Дух Бога, а Истина – это Христос. Поклоняются Отцу через Христа в Святом Духе. То есть поклонение Богу уже через Бога и в Боге. Христос приблизил человека к Богу абсолютно, ближе уже некуда. Божья реальность теперь и есть реальность уверовавших христиан.
Что говорит Христос о небесном бытии, к которому ранее язычника и иудеи так стремились через таинства? «не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук.17:20,21).
Христос прямо отменяет Храмовые священнодействия (а значит институт священников и их помощников левитов). «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Иоан.4:21-24). Для организаций мистерий и мистагогики у язычников были специальные касты: жрецы и посвященные, у иудеев - нужны коэны и левиты. После Воскресения, согласно апостолу, мы все «царственное священство». Однако большинство христиан возобновили у себя ветхозаветные храмовые священнодействия и таинства, возобновили касту священников и диаконов.
Сам Христос о Преломлении хлеба сказал – «сие творите в Мое воспоминание». То есть, – Христос говорит, – приоткрывать уже ничего не надо, Тело поламано, Кровь пролита, грехи отпущены, Новый завет заключен, смерть преодолена – все уже сделано и свершилось, но не забывайте (не давайте себя засасывать в трясину миру) об этом.
До Христа чтобы быть ближе к Богу приходилось творить мистерии. После Христа – мы уже с Богом, и главное теперь не забыть об этом, опять не пойти путем Адама или не дай Бог Каина. До Христа мистерии были иногда, после Христа – вся жизнь уверовавшего и есть мистерия.
Кстати это один из ответов на вопрос почему в Новом завете так мало написано о священнодействиях, тогда как в Ветхом завете - много. Для мистерий священнодействия важны, ибо они являются одним из условий приближения к Божеству. Для христианской жизни – наоборот уверовавший христианин уже соединен с Божеством и его задание не потерять этого соединения через суету, а наоборот максимально его использовать и реализовывать. То, что до Христа было лишь мечтанием или чем-то очень отдаленным, после Воплощения стало постоянной реальностью. И священнодействия хоть и остались, но их стало намного меньше, они стали проще, не строго регламентированы, и главное – они уже носят немистериальный характер.
В мистерии человек поднимается к Божественному, в христианстве Божество сходит к человеку. В мистерии только человек, проходящий инициацию и участвующий в сложном мистериальном процессе обоживается. В христианстве обоживается все уверовавшее человечество. В мистериях душа человека получает надежду на лучшую долю в загробном мире, в христианстве Бог мир заново создаст и люди в нем воскреснут телесно. Мистерии тайны – христианство открыто. Мистерии были толерантны и можно было быть одновременно поствященным в несколько культов. Хритианство строго нетолерантно. У мистов есть много истин, у христиан – Истина одна.
Языческие мистериальные религии и многие христиане считают, что Бог возобновит связь с человечеством как было до грехопадения, когда Рай на земле и Небеса были связаны. Однако Христос пришел не возобновлять утраченное, не обновлять мир, а дать намного больше чем возобновление связи как было в Раю, уничтожить старый мир и заново создать мир новый, который будет лучше чем Рай до греха.
Таинство – это соединение реальности земной и потусторонней. Но христианам не надо это соединение, ибо среди них Сам Бог обитает. Не надо натягивать небесное на земное, если небесное со Христом само пришло к людям. Таинств, которые были до Христа как у язычников, так и у иудеев, так и у ортодоксальных христиан, которые читают какие-то тайны молитвы, закрываются шторами в алтарях или еще что-то, евангельское христианство не знает. Вспомним о обустройстве Святилища, о Святом Святых где обитал Бог – после Христа этого уже не нужно, ибо Бог теперь среди Христиан постоянно есть.
Таинство — это также и жертвоприношение, как у язычников, так и у иудеев, так и у ортодоксальных христиан (Евхаристия понимается как жертвоприношение). Но Жертва Христа уже совершена. Больше никаких жертвоприношений не нужно. Теперь только Любовь необходима для спасения.
Таинство – это сложный, точный и замысловатый ритуал. У всех - от язычников до православных. В Евангелии все просто и примитивно. Молитвы короткие, действия простые. Никаких точных формул ритуала. Таинство-мистерия – это отрыв от мирской суеты на время для приобщения к небесному-трансцендентному. Таинство имеет свой календарь, свою продолжительность. А потом опять в суету до следующего таинства. В Христианстве живет св. Дух. А значит христиане всегда 24 часа 365 дней в году присутствуют с Богом, в трансцендентной реальности. Они не удаляются к мирскому, чтобы потом вернуться к небесному, как у язычников или иудеев. У христиан нет календаря. Христиане должны непрестанно молиться и пребывать с Богом. Даже для Преломления Христос не дает календаря и графика, он лишь говорит – делайте. А когда, как часто не говорит.
Мистерии строго тайны. Даже те мисты, которые из язычества перешли в христианство, как правило отказывались раскрывать происходящее на языческих таинствах. Но в Евангелии наоборот – ни о какой секретности речи не идет, проповедуйте всем. Единственно – не нужно давать святыню псам, и метать бисер перед свиньями – то есть не нужно проламывать головой бетонную стену. Нужно давать тем, кто открыл для этого сердце.
И наконец, в мистериальных культах вера больше есть результат посвящения и мистерии, наличие веры не обязательно для участия в священнодействах, наоборот – священнодействия с их видениями или галлюцинациями, экстазами должны возбудить веру, тогда как в христианстве – вера есть необходимым условием чтобы сделать первый шаг ко Христу. Однако практика понимания вторичности, необязательности веры при таинствах есть не только у язычников, но и у многих христиан. Практика крещения в младенчестве или группового крещения - тому подтверждение.
Мистерии во главу угла ставят экстаз, видение. И чем больше, тем лучше. В христианстве это может быть, но не обязательно, более того «блаженны не видевшие, и уверовавшии».
Вера есть дар Духа, и Дух избирает себе верных, и уже сам факт этого участия Духа, пред какими-то либо священнодействами, говорит, что христианству мистерия не нужна. Уверовавший – уже посвящен, уже является частью Бога – обожествлен, уже является частью экклесии, и ему не обязательны ни ритуалы, ни священнодейства.
С другой стороны, христианину нужны усилия, чтобы сохранять свое пребывание в Божественном бытии, (для этого и воздержание, молитва, и радость, и любовь, и Преломление, на воспоминании о жертве Бога), нужны усилия для продвижения, реализации обожения – творчества в Боге, но для того чтобы войти в Бога и в экклесию не нужно усилий, нужна только вера.
Жизнь христианина в мире и не от мира одновременно, - непостижима обычной логике язычника или иудея. Для них это невозможно. Но для христианина это возможно – ибо Дух Бога, который с ним всегда – выше всякой земной логики. Св. Дух поднимает человека выше всего этого, давая возможность, жить в грешном мире и не быть его частью, находится в море суеты и не прерывать общение с Божеством, заниматься земными делами и непрестанно пребывать в небесном. Как Христос есть вполне Бог и вполне Человек, так и христиане могут жить в мире и одновременно быть не от мира, пребывать в Царствии Небесном.

Для одних христиан, (которым дано Богом), их жизнь во Христе – это яркие духовные подвиги, это чудеса, видения и т.д. Для других – какая-то на первый взгляд неприметная «серая» жизнь. Но и то, и то - есть новая форма бытия, которую невозможно ни объяснить языческой или иудейской логикой, ни смоделировать в виде таинств-мистерий.

Так зачем же теперь христианам символическая мистерия, зачем им «сюмболон» – соединение с грешным миром, если они уже не от мира?
Проблема мистерий в христианстве начинается со связыванием в Новом завете действий Духа с какими-то действиями людей. Например крещение (дословно омовение), положение рук.
Поскольку в этом мире дьявол, уверовавших христиан, получивших доступ к Божеству, хочет, как ту пшеницу на каменистой почве иссушить, то большинству людей, которые пока не могут, не готовы принимать явных, видимых даров Духа, нужно показывать еще какое-то земное действие, как иллюстрацию, чтобы обозначить что они (некоторые дары Духа) таки получают, что связь с Богом таки налаживается.
Сам Христос многие Свои действия от Крещения (омовения Иоанном) так и до чудес (например, смазывает грязью глаза слепому) иллюстрирует чем-то приземленным. Потом Христос дул на учеников и т.д. То есть производятся некоторые земные действия, которые как бы иллюстрируют (но не обязательно предопределяют) Божественные.
Во время Преломления и Вечери мы воспоминаем, реконструируем в сознании Жертву Христа, но не проводим ни мистерию (как соединение и Божественным Бытием) ни собственно жертвоприношение. Мы просто это вспоминаем, уже давно постоянно пребывая в Бытии божественном.
Поскольку не всем дано и полезно зреть множество атрибутов Божественного бытия, то они и не даны в непосредственном восприятии. Но заменены менее поражающими земными актами-иллюстрациями. Так показываются действия Бога для плохо зрящих сердцем, для полуслепых. Ведь сердца часто жестоки и не видят многого, и для них создается иллюстрация, образ, знак, икона того, чтобы то чего недостаточно зрят сердцем, видели хотя-бы глазами. Например – человек больной. Бог его исцеляет, но и сам он и многие другие могут по греховности своей сказать, что это случайность, безличное чудо и т.д. А если христианин придет к больному, положит на него руку, помажет елеем, скажет, что исцеляет Бог и потом произойдет исцеление – то тут уже четко и ясно станет что исцеление Богом сделано. Но это не означает, что Бог не может действовать Сам, как это было, например, в первой части обращения Павла.
Уверовавшие в Христа уже стают частью того будущего нового мира, который пока тут называется Церковь, «собрание», и хоть живут в мире этом, на самом деле в нем уже не живут. Церковь это уже не от мира сего. Церковь этот тот новый мир Христов, в который могут перейти люди мира сего через веру во Христа. Никаких реальных или нереальных символов, никаких мистерий по соединению миров христианам не нужно. Уверовал искренне – вот ты уже в другом мире. Однако стал равнодушным, засуетился, согрешил – и ты постепенно уходишь от мира истинного в матрицу. Выйти же из матрицы в реальность можно лишь верой во Христа. Ведь после грехопадения мир утратил свою онтологическую реальность, тут уже нет бытия, нечего соединять.
В истинную реальность, в которую человек, пока еще не освободившийся от страстей входит, но всего не видит. Он в реальности через веру входит и там есть, но еще не усвоил ее полностью. Он видит все как сквозь тусклое стекло. «Теперь мы видим, как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор.13:12). И чем больше он будет усваивать эту реальность через любовь, тем яснее увидит. Христос, однако, не хочет, чтобы христиане оставались в неведении, хоть и всего узреть пока своими слабыми сердцами не могут.
Поэтому, Христос, дает слабовидящим сердцами маяки, которые можно пока увидеть и глазами:
через апостолов и пророков дает Писание,
иногда Сам творит ясно осязаемые чудеса,
через харизматов дает преврадение незримого действия Благодати в зримое, например чудо,
через молитву дает инструмент богообщения,
через регулярное Преломление хлеба дает якорь который не дает сорваться в суету через забытие Христа и Его Жертвы,
через совместные собрания, экклесии («где двое или трое соберутся в Имя Мое – там Я буду») дает обруч соединяющих всех в единое, чтобы не распылиться по дьявольской матрице мира сего,
то есть дает слабовидящим сердцем возможность частично видеть и глазами в Христовой реальности.
Еще тут просматривается личностный аспект. Личность Бог действует через личностей-людей (Христа, апостолов, всех христиан). И действия в виде жестов или чего еще – это подтверждение этого, то есть того, что а) Бог личность, б) люди личности, в) их взаимодействие это личностное общение, г) это личное общение суть Любовь. Иллюстрация – призвание Павла, когда Бог ему явился Сам, но отсылает его к христианам, которые через рукоположение исцеляют его и крестят.
Что подходит под это объяснение? Крещение, исцеление, изгнание бесов (ибо бес тоже личность и с ним личное общение через личность Бога – изгоняется без во имя Бога) – то есть действия Духа.
А как же быть с Преломлением хлебов?
Преломление иллюстрирует Жертву Христа. И Христос заповедовал регулярно преломлять Хлеб чтобы эту жертву вспоминать, не забыть ее под действием греха и суеты.
Но само Преломление не есть какое-то специальное действие Духа (христиане всегда в Духе), которое должно происходить через людей. Это и не жертвоприношение, ибо уже жертва была проведена Христом. Преломление – это как праздник, которые существует для того, чтобы а) оторваться от мирской суеты б) вспомнить, провести время с Богом. Не зря ведь первые Христиане собирались по воскресеньям и в тот день совершали Преломление.
Какова цель этого – не забыть того, что есть. Евреи на Песах уже в своем государстве и вспоминают, как оно им досталось, аналогично христиане уже с Богом и вспоминают, празднуют как Бог преодолел пропасть греха между людьми и Собой через Христа.
Преломление – это реальные Тело и Кровь только материальными глазами видимые как Хлеб и Вино, но глазами сердца – это Тело и Кровь, - и с духовным ростом христианина видно это будет все больше.

Итак, время мистерий с Воскрешением Христа прошло. Но зачем же их тогда возродили христиане?
Просматриваются такая причина. Обмирщение, когда христианство в угоду миру сему, политике и экономике, опускают (всеми способами – от теологии, когда извращают понимание Бога до экклесиологии, когда извращают обустройство экклесии) к миру, а потом уже это опущенное, больное христианство пытаются заставить связываться с Богом через посредников – мистерии и их проводящих жрецов-клириков. Языческая философия, которой буквально загружают христианство, глубоко безличностная. Таким образом и возбуждается интерес мистериальности в христианстве. Философия, аннигилируя личность – убирает видимость связи человека и Бога, и стремиться заполнить этот вакуум мистериями – творением новых регионов бытия, символически связывающих бытие в мире и бытие трансцендентное.